Внутреннее благополучие личности этого человека было нарушено с детства. Будущий великий режиссер получил иезуитское воспитание, основанное на слепом подчинении старшим и позорных наказаниях. Отец, в порыве нежности называвший малыша «бедным невинным ягненочком», в качестве воздаяния за какую-то провинность однажды привел его в полицейский участок. «Вот что мы делаем с плохими мальчиками», — прорычал сержант, с лязгом захлопнув за Альфредом дверь камеры. С того дня он до смерти боялся оказаться за решеткой, обходил полицейских стороной, ни разу не сел за руль и единственный в Голливуде платил все налоги до последнего цента. Из-за лишнего веса он был самым непривлекательным из всех детей в семье, и мать откровенно его недолюбливала. Однажды в рождественскую ночь он проснулся и увидел, как она суетливо роется в его подарке, перекладывая дорогие шоколадные конфеты в коробку, предназначенную для младшей сестры, и заменяет их дешевыми фруктами. Впоследствии Хичкок терпеть не мог детей — они напоминали ему о его собственных детских унижениях и обидах.

Маленький Хичкок окончательно убедился в родительской суровости, когда они отдали его, семилетнего неуклюжего ребенка, в лондонский иезуитский колледж Святого Игнатия. Здесь царили идеальная чистота и абсолютный порядок, мальчишки шпионили друг за другом, доносили на товарищей, проступки учащихся влекли за собой обидные наказания — колпак с ослиными ушами, прозвища, скамья позора. Все английские мальчишки играли в футбол, все, кроме толстяка Хича, которому был тяжело бегать. Сверстники издевались над неповоротливым и неприятным отличником-всезнайкой, он отбивался, как мог, но впоследствии получал резиновыми дубинками от добрых наставников. Иезуиты умели смаковать момент предвкушения физического наказания. Провинившегося направляли к отцу-настоятелю. Тот со зловещим видом записывал фамилию в журнал, после чего следовало томительное ожидание исполнения приговора. Именно это напряженное мучительное ожидание чего-то страшного в будущем стало основным авторским приемом великого режиссера.

Его карьера началась в лондонской киностудии Famous Players-Lasky, где сначала он иллюстрировал заглавные титры, а затем стал помощником режиссера. Когда он, переехав в Америку, начал снимать сам, проявилась его страсть к детективному сюжету. Хичкок стал родоначальником одного из самых интересных кинематографических жанров — триллера. Это некий эстетский ужастик, где чувство страха вызывает не что-то визуально отвратительное, а более изощренные вещи — неизвестность, неопределенность, тревога ожидания, одним словом — саспенс. Поклонник Хичкока французский режиссер Франсуа Трюффо говорил, что кино, которое делает Хичкок, до такой степени концентрирует внимание публики на экране, что арабские зрители перестают лущить орешки, итальянцы забывают закурить сигарету, французы оказываются не в состоянии заигрывать с соседкой, шведы — заниматься любовью между рядами.

Саспенс легко описать. К примеру, эпизод проникновения преступника в квартиру жертвы можно снять, как нечто неожиданное. А можно предупредить публику о том, что скоро в квартиру ворвется преступник. Возможно, зрители своими глазами видели, как он следил за своей жертвой, когда та шла по улице к дому, как он крался по лестнице, пока она снимает пальто, отвечает на телефонный звонок и начинает щебетать с подругой. Зрители следят за событиями на экране, и из души каждого рвется крик: «Хватит трепаться о пустяках! Сейчас в дверь ворвется убийца!» Чтобы произошел эффект саспенса, зритель должен знать все заранее. Никаких тайн и сюрпризов, только волнительное ожидание неизбежного кошмара.

Однажды дома Хичкок услышал леденящий душу крик жены. Теряясь в догадках, он вбежал в комнату и застал ее… за просмотром собственного фильма. Режиссер снял более полусотни фильмов, от которых кожа покрывается мурашками. Современному зрителю они могут показаться скучными, как любые фильмы, снятые полвека назад, обладающие совершенно иной динамикой и совсем небольшим арсеналом звуковых и визуальных эффектов. Но тем, кто увлекается киноискусством, можно смело рекомендовать несколько хичкоковских картин. Это фильм  «Завороженный», снятый в 1945 году, с Ингрид Бергман и Грегори Пеком в главных ролях, любопытный тем, что одну из его сцен помогал создавать Сальвадор Дали. Этот фильм с модным сюжетом, где преступление раскрывает психоаналитик, вращается вокруг сновидений, о природе которых Дали знал все. Пять шестиметровых холстов, созданных Дали для этого фильма, сейчас можно увидеть в галерее Каунти-Холл в Лондоне. Однако Хичкок принял не все идеи сюрреалиста. Дали хотел, чтобы в одной из сцен Ингрид Бергман была сплошь покрыта муравьями. Разумеется, Хичкок этого не допустил.

Фильм «Психо» 1960 года, бесспорно, можно назвать главным в карьере Хичкока, он до сих пор по-настоящему пугает зрителя. Чего стоит одна лишь сцена в душе, процитированная, кажется, уже миллионы раз. После премьеры «Психо» режиссеру звонили разгневанные отцы семейств: «Моя дочь вот уже две недели не заходит в ванную — она боится, что там прячется маньяк!» Хичкок удовлетворенно улыбаясь, советовал: «Отдайте ее в химчистку!» Уолт Дисней в начале 1960-х годов запретил Хичкоку работать в Диснейленде, потому что тот снял «этот отвратительный фильм «Психо».

Кинокартина «Птицы» 1963 года  о необъяснимом нападении птиц на людей сегодня является эталоном для начинающих кинопроизводственников — Стивен Спилберг  включил этот фильм в свой учебный план, который необходимо одолеть всем, мечтающим работать в одной команде с мэтром.

Альфред Хичкок обожал мучить не только зрителей — почти все, кто знал его лично, отмечали в нем садистские черты. Грубые, ставящие окружающих в глупое положение розыгрыши были его любимой потехой. Пятилетней дочке своей примадонны Типпи Хедрен он подарил куклу, изображавшую ее маму лежащей в маленьком сосновом гробике. До сих пор Мелани Гриффит (та самая маленькая девочка) с ужасом вспоминает о подарке режиссера. Своим ютившимся в маленьких квартирках коллегам он дарил чудовищных размеров шкафы и кровати, которые им негде было поставить, а хорошо воспитанных гостей сажал на особые диванные подушки, которые немедленно издавали неприличный звук.

Каждый день Хичкок являлся на работу безукоризненно одетый, подобно банковскому служащему, в костюме, при галстуке, в идеально начищенных туфлях. Дома у него висели еще двенадцать таких же костюмов, отличавшихся друг от друга только размером. Их шили в расчете на то, что клиент постоянно будет толстеть. При росте 170 сантиметров он весил 200 килограмм, с трудом проходил в двери и постоянно падал с лестниц, не оборудованных перилами. Когда режиссер находился на съемочной площадке и пил чай, то часто кидал чашку с блюдцем, не глядя через свое плечо, не заботясь, куда или на кого она упадет. Сам он эпизодически появлялся в каждом своем фильме, никогда не использовал нецензурную лексику в кино, не снимал постельных сцен и был одержим различными приспособлениями, излучающим свет: лампами, свечами, канделябрами, светильниками. Актеры для Хичкока, как и реквизит, были частью декораций. Однако находились профессионалы, которые преклонялись перед ним. Его беспрестанно копировал Антониони. А Трюффо записывал с ним многочасовые интервью, вошедшие в книгу «Кинематограф по Хичкоку». Единственным, кто не любил Хичкока, был Годар, однако он признавал его мастерство: «Кино — это Хичкок».

Альма Ревиль, маленькое рыжеволосое чудо, с которой Хичкок познакомился на киностудии в Лондоне, стала единственной женщиной в его жизни. Чудовищно грузный, толстогубый, необаятельный, он был печально убежден, что ни одна женщина не сможет его полюбить — и отказался от всех, кроме жены, к которой был привязан, как малое дитя к матери. Однажды супруга засиделась у подруги, актрисы Анны Бакстер, а возвращаясь домой, попала в долгую автомобильную пробку. Хичкок был зол и голоден — даже поесть без жены был не в состоянии. Он осыпал проклятьями бедную миссис Бакстер и никогда ее больше не снимал.

Альма выступала в ранних лентах Хичкока в качестве его ассистента, соавтора сценария, да и в последующие годы помогала Хичкоку в работе над его фильмами. Они были самой прекрасной парой с единственным очевидным для всех изъяном — отсутствием любовного безумия и страсти. Он даже не мог смотреть на свою жену, когда она была беременна.

Подлинную страсть со всей сложной гаммой переживаний от ненависти до обожания Хичкок испытывал только к своим кинематографическим музам, холодным блондинкам, которые оказывались шлюхами, воровками, убийцами. Это были самые блистательные кинозвезды — Ингрид Бергман, Кэрол Ломбард, Грейс Келли, Типпи Хедрен. «Блондинки — превосходные жертвы. Они как первый снег, на котором отпечатываются кровавые следы», — говорил режиссер. О Ким Новак, сыгравшей главную роль в фильме «Головокружение», он не мог говорить без ярости и отвращения: «Она была такой вульгарной, у нее были такие полные губы, такие толстые ляжки, такая большая, обтянутая свитером, лишенная малейших признаков бюстгальтера грудь!» А душевную теплоту Ингрид Бергман, которая симпатизировала таланту и внутреннему миру Хичкока, он принял за влюбленность. Однажды, засидевшись после работы с коллегой, он разоткровенничался об Ингрид Бергман: «Она была влюблена в меня в течение тридцати лет, она всю жизнь сходила по мне с ума… Она бросалась ко мне на кровать, она плакала, она рыдала…» Разумеется, это была всего лишь фантазия.

Нереализованные тайные желания оборачивались комплексами, которые Хичкок изживал при помощи кино. «Хичкок снимал сцены убийства так, как будто то были любовные сцены, — заметил Франсуа Трюффо, — а любовные сцены — как убийства».

Когда на склоне лет Альму парализовало, Хичкок, остро чувствующий, что теряет связь с миром, не отходил от ее больничной постели. Он был кумиром многих кинолюбителей, его узнавали на улицах, поскольку он вел еженедельную телепередачу, однако этот мир утрачивал для него всякую ценность при мысли о том, что ему придется остаться в нем без Альмы. Его не радовали ни слава, ни деньги, которых было в избытке. При этом он не тратил ни одного лишнего цента. Единственное, что он скупал с фанатизмом коллекционера, было дорогое вино. Когда большой, аккуратно прибранный дом опустел (хозяин был помешан на чистоте: умывшись, он вытирал раковину и кран тремя полотенцами), Хичкок начал медленно спиваться. Его жизнь заканчивалась в лучших традициях созданного им жанра.

Хичкок мог похвастаться наградами, полученными на самых престижных фестивалях, однако он не получил ни одного «Оскара». «Вечно шафер и никогда не жених», — говорил он с горечью по этому поводу. Принимая награду Американского киноинститута за вклад в киноискусство в 1979 году, Хичкок сказал: «Я назову имена только четырех людей, которые дали мне силы, смелость и помощь в моем творчестве. Во-первых, это монтажер, во-вторых — сценарист, в-третьих, мать моей дочери Патрисии, и, наконец, повар, который на домашней кухне мог приготовить чудесные блюда. И их имена — Альма Ревиль».

Режиссер снял более полусотни фильмов. Сегодня они могут показаться скучными, как фильмы, снятые полвека назад, обладающие совсем небольшим арсеналом звуковых и визуальных эффектов. Но тем, кто увлекается кино, можно смело рекомендовать несколько хичкоковских картин.

«Завороженный», 1945 год. В главных ролях Ингрид Бергман и Грегори Пек. Одну из сцен помогал создавать Сальвадор Дали. Он предлагал, чтобы в ней Ингрид Бергман была сплошь покрыта муравьями. Хичкок этого не допустил.

«Психо», 1960 год. Бесспорно, главный в карьере Хичкока, он до сих пор по-настоящему пугает зрителя. Чего стоит одна лишь сцена в душе! После премьеры режиссеру звонили разгневанные отцы семейств: «Моя дочь вот уже две недели не заходит в ванную — она боится, что там прячется маньяк!»

«Птицы», 1963 год. Фильм о необъяснимом нападении птиц на людей Стивен Спилберг включил в свой учебный план, который необходимо одолеть всем, мечтающим работать в одной команде с мэтром.