— Павел Семенович, в сказках добро торжествует над злом, а в вашем прочтении оно окажется сильнее?
— Конечно! Сказки все-таки основаны на любви, а любовь, как известно, всегда побеждает.
— Главными персонажами «Василисы и хранителей времени» стали Дед Мороз, боги, блогеры и тиктокеры. Современные и вымышленные, какие они, герои нашего времени?
— Мне всегда интересна душа в человеке. И процесс, как душа просыпается, как исчезают обиды, как человек сам себя в итоге находит, невероятно любопытен. Герой нашего времени и герой, который интересен лично мне, — человек мятущийся, ищущий и пребывающий в состоянии борьбы. Это человек в конфликте с собой и окружающим миром. А мир, как вы наверняка замечаете сами, не перестает нас «радовать» поводами для рефлексии, формируя благодатную для этого почву. Дальше дело за человеком — преодолевать соблазны, противостоять искушениям и возвращаться к истинным ценностям.
— А часто ли вы задумываетесь об истинных ценностях, о вечном, смысле жизни, предназначении?
— Я нахожусь в том возрасте, в котором хочешь не хочешь, а задумываешься о подобных вещах, потому что жизнь уже сложилась в длинный путь в виде воспоминаний, картинок, фотографий, достижений и проигрышей. Все это перетасовывается и выкладывается причудливой мозаикой. Одно из огорчений во всех моих раздумьях связано с победоносным приходом интернета, сузившего время проживания жизней. Не отрицаю неоспоримых плюсов доступа во Всемирную сеть, которой сам непрерывно пользуюсь. Тем не менее чувство сиюминутности, когда ты живешь ровно в мгновение клика компьютерной мыши и твоя реальность сосредоточена вокруг этого действия, уже давно стало основой человеческой культуры. Собственно, об этом моя новая кинокартина «Василиса и хранители времени».
— Вы имеете в виду потребность в «лайках»?
— Именно. Ведь что такое «лайки»? Это единица измерения любви. Желание получить заветные «лайки» сигнализирует о потребности человека быть любимым. В каком-то смысле эта любовь суррогатная. От кого ты получаешь «сердечки»? Ты не знаешь. При этом называешь своих подписчиков «френдáми», а сам их не видел, не слышал их голоса. Суррогатность ежесекундно меняющегося мира, положение в котором ты должен закреплять «лайками», меня огорчает. И это стало главной темой «Василисы…». В образе успешной блогерши в исполнении Дарьи Мороз считывается красноречивый подтекст: «лайки» ей жизненно необходимы, потому что, получая их, она молодеет. По сюжету героине более ста лет и эликсиром вечной красоты и юности для нее является любовь и внимание подписчиков.
— С точки зрения жанра, «Василиса и хранители времени» — картина нетривиальная для российского кино, и зритель наверняка ее оценит. Павел Семенович, а было ли в вашей жизни такое кино, которое сформировало в вас желание стать режиссером?
— Сложно выделить какой-то конкретный фильм. Так же, как в детстве я никогда не мог назвать свое любимое стихотворение, а в юношестве — любимого поэта или писателя. Все это словно громадное облако, окружающее тебя. Скажу так: каждый великий фильм, который я посмотрел, пробуждал во мне желание быть причастным к миру кино. Помню свое потрясение от «Дороги» Федерико Феллини. Но и «Крестный отец» тоже брал меня за душу. Непонятно чем, кстати. Возможно, своей картинкой. Свой след во мне оставили американские «грязные» фильмы 1970-х, посвященные жизни большого города. Преимущественно Нью-Йорку. Имею в виду фильмы режиссеров, которые, устав от Голливуда, ушли в независимое кино и создали такие фильмы, как «Полуночный ковбой» и «Пугало». Истории, берущие за душу, щемящие, говорящие на общечеловеческие темы. Я вообще против всяческих рейтингов из категории «назовите десять лучших…». Когда речь заходит, например, о десятке выдающихся фильмов всех времен и народов, на самой верхушке неизменно оказывается «Гражданин Кейн». А почему? Кого он «перевернул» и заставил заново взглянуть на мир? Все эти оценки очень номинальны. Я же люблю фильмы, оставляющие после себя яркие, острые переживания, в которых подчеркивается, что ты человек и окружают тебя тоже люди. И тебе, и им бывает больно, но все мы все равно хорошие, по большому счету.
— Павел Семенович, а почему вы выбрали режиссерскую стезю, не актерскую? Почему предпочли остаться за кадром?
— Вы видели меня? Ну каким бы я стал актером? Только комедийным, разве что. Да и снимать я начал сравнительно поздно, в 40. Режиссер — это человек, который создает миры, который придает им законченную форму. Сценарий необыкновенно важен, и современный кинопроцесс показывает, что больше всего мировому кино нужна хорошая история. Однако само кино как продукт создают все-таки режиссеры. Они ответственны за переход от 90—100 печатных листов текста к объемному, живому произведению, где персонажи обретают лица, характеры, дыхание. И это исключительно режиссерская заслуга. С другой стороны, ты можешь получить миллион «лайков» за короткое видео, в котором покупаешь круассан и ешь его. Но здесь нет человеческой истории. Есть занятная картинка. Для многих способом избежать кризиса идей становится создание ремейков уже когда-то вышедших фильмов. Или можно переосмыслить великие романы и подать их в собственном авторском прочтении. Вообще человечество топчется на месте, когда заходит речь о новых идеях.
— И раз мы заговорили в том числе о книгах, не могу не задать один вопрос. Ваша мама открыла советскому читателю трилогию «Малыш и Карлсон». Позже сама Линдгрен признавала, что благодаря переводческому и филологическому таланту Лилианны Зиновьевны герои шведских сказок стали в Советском Союзе популярны и любимы, как нигде в мире. А на каких книгах вы росли?
— Я любил читать. Читал запойно, безумно. Под одеялом с фонариком. И Астрид Линдгрен читал, разумеется. И еще меня захватывали мифологические сюжеты. Мне нравилось погружаться в истории мифов Древней Греции, бесконечно читал индийские переложения «Рамаяны», «Махабхараты». Книги всегда были для меня дверью в иной мир. И я горжусь тем, что прочитал культовый роман «Пена дней» замечательного французского писателя Бориса Виана и именно я его рекомендовал своей маме для перевода на русский язык. Там очень много игры слов. И вообще эта книга считалась непереводимой, потому что текст состоит из сплошных каламбуров и шуток, которым мама нашла адекватные выражения.
— В вашем доме бывали Твардовский, Сахаров, Войнович впервые прочел у вас в гостях «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина», а Галич исполнял свои авторские песни. Детство ваше было определенно удивительным!
— У нас еще и Виктор Некрасов останавливался, замечательный писатель-диссидент, автор нескольких основополагающих книг про войну. В их числе — «В окопах Сталинграда», важное произведение так называемой окопной литературы лейтенантов, которым довелось увидеть и гибель товарищей, и самопожертвование. Наш дом действительно был одним из самых открытых домов в Москве, и детство мое было особенным. События, люди, истории, ирония, присущая людям, жившим в 1970-х годах, отсутствие официально- пропагандистского взгляда на жизнь — все это копилось во мне долгое время, и вдруг выскочило. Так в 40 лет я и снял свой первый фильм «Такси-блюз». Про то время очень хорошо рассказала моя мама в своей книге, а затем и в документальном фильме Олега Дормана «Подстрочник». Знаете, это стало неким витамином, который всем тогда был нужен.
— Ваша мама переводила не только с французского, но и с немецкого, норвежского, датского и шведского языков. Передалась ли вам от мамы любовь к постижению других культур через язык и слово?
— Она переводила Ибсена, Шиллера, Гамсуна, Дюма, Стриндберга. Много кого еще! И тут дело даже не в том, что мне передалась любовь к иностранным языкам. Смело говорю об испорченном детстве. А если серьезно и без сарказма, то мама действительно мучила меня французским. Зато теперь владею им свободно. И когда меня выгнали из французской школы и я перешел в английскую, то пришлось заговорить свободно еще и на этом языке. Не без маминой поддержки. Конечно, вместо учебы хотелось играть, гулять, да просто даже читать! Но именно знание французского открыло для меня в некотором смысле мир, когда «Такси-блюз» получил приз на Каннском фестивале за лучшую режиссуру. Кроме того, я долго жил во Франции, и знание языка этой страны оказалось для меня замечательным подарком, который в свое время я так противился принимать.
— Живя за рубежом, по чему вы больше всего тосковали?
— Нельзя сказать, что во Франции я находился безвыездно. Период с 1990-го по 2000-й действительно пришелся на жизнь между двумя странами. Фильмы, вышедшие за эти десять лет, я снимал в России, поэтому часто бывал на родине. Скучал прежде всего по человеческим отношениям, атмосфере дружеского общения, высокому накалу страстей, присущему нашим людям. Но и сам язык — он ведь накладывает печать на мир. Одни и те же переживания, вкусы еды в разных странах определяются разными понятиями. Русская культурная матрица из тебя все-таки не выходит, даже если ты долго живешь за границей. И, казалось бы, погружайся ты в новую и интересную для тебя среду, но нет — мне было важно снимать о России, думать о ней. Результатом стали «Луна-парк», «Свадьба», «Олигарх» и другие мои фильмы, значимо описывающие состояние русской жизни того времени. Выбираться во Францию сегодня удается 2—3 раза в год. Не так часто, как хотелось бы. Я еще очень Черногорию полюбил. Эта страна соединяет в себе и ярко-зеленое Адриатическое море, и оливки, и скалистые бухты, и раздолбайство, легкость в мироощущении, и что-то наше, славянское, необъяснимое.
— Павел Семенович, знаю, что вы любите перечитывать классику. Какие лично для вас важные открытия были сделаны во время экранизации пушкинской «Пиковой дамы» и гоголевских «Мертвых душ»?
— В «Даме пик» события разворачиваются в наши дни на фоне постановки «Пиковой дамы» Чайковского в одном из оперных театров. Для меня был интересен образ молодого человека, Германа, который страстно желает исполнять главную арию, но у него это никак не получается. У Пушкина мы помним то яркое ощущение, когда жизнь будто бы обманула главного персонажа повести. Там отчетливо прослеживается разница миров — обычного и мира богатства, глянца, роскоши, успеха, в который ты никогда не пробьешься. Это же чувство жгучего желания жить, быть частью светского общества и при этом осознание обмана, что ты никогда не проникнешь в него, для меня стало любопытной темой. И, как показало время, актуальной. Но и музыка Чайковского меня просто ошеломила, и зрители ее слышат в фильме. Причем только ее. Петр Ильич не терпит соседства. Если говорить о гоголевских сюжетах, то там для меня сложилось все — и «Мертвые души», и «Вий», и мир страха, и мир юмора, Россия с ее вечными проблемами, узнаваемыми персонажами, трогательными и описательными. Манилов, Ноздрев и Черт, играющий с нами…
— В каких закромах вы черпаете вдохновение, чтобы не уставать созидать и показывать привычное в новой перспективе?
— Закрома, конечно, мелеют. Но есть проблема, волнующая меня, и она заставляет искать все новые и новые причины для созидания. Это извечный вопрос о смысле жизни. О том, что есть гармония, есть творец и как все это лихо закручено и двигается в своем направлении, о существовании великого замысла, Бога, предназначении. Открыл для себя, кстати, интересного автора — Владимира Шарова. Неизвестный, но бесспорно выдающийся писатель, историк. Очень рекомендую его книги, особенно «Репетицию», «Путешествие в Египет».
— Спасибо за рекомендацию. Завершая нашу беседу, предлагаю немного пофантазировать. В «Василисе и хранителях времени» на Землю отправляют Волшебника, в наш с вами современный мир, условно в 2024-й год. А в какой эпохе вы хотели бы пожить, если бы представилась такая возможность?
— Возвращаться в прошлое бессмысленно, хотя мне было бы интересно вновь пожить в периоде начала перестройки. Кому довелось увидеть Камчатку, тот поймет эту параллель — когда под ногами может пробиться гейзер и ты нечаянно окажешься в эпицентре такого извержения. Оно может быть с минеральной водой, с грязью, горячим. У людей тогда были огромные возможности, вспыхивала энергия, долгое время пребывавшая в состоянии сна. Для меня это время было целительным после довольно унылых 1970—1980-х.
— С эпохой понятно. А в какой точке на карте мира оказались бы, если учитывать исключительно ваше желание, а не условности в виде границ, возможности их пересекать и стоимости путешествия?
— То есть куда бы я полетел на «Уральских авиалиниях» прямо сейчас? Хороший вопрос, дайте подумать. Я увлечен подводным плаванием, погружался в Индонезии, на Бали, в Таиланде. Скучаю по большой воде. По гороскопу я Рак, и мне хорошо там, где есть моя стихия. Разумеется, мне нравится путешествовать, и я считаю, что в любом городе мира есть два жизненно важных центра: «голова» в виде архитектуры, культуры, истории и «сердце» с рыночными площадями и толпами народа. В этом году планирую поехать в Бутан и буду изучать новую для себя страну именно в таком ключе.
Избранная режиссерская фильмография Павла Лунгина:
Луна-парк (1992)
Свадьба (2000)
Олигарх (2002)
Бедные родственники (2005)
Дело о Мертвых душах (2005)
Остров (2006)
Царь (2009)
Дирижер (2012)
Дама Пик (2016)
Братство (2019)
Эсав (2019)
Женский взгляд (2021)
Василиса и хранители времени (2024)
В этом году Павел Семенович Лунгин отметил красивую дату — свое 75-летие. Отличный повод оглянуться назад и вспомнить некоторые важные вехи биографии режиссера:
1990 — Лауреат Каннского кинофестиваля в номинации «Приз за лучшую режиссерскую работу»,
2000 — Лауреат Каннского фестиваля, специальный приз жюри «За лучший актерский ансамбль»,
2005 — Лауреат премии «Человек года» Федерации еврейских общин России,
2007 — Лауреат «Золотого орла» и «Ники» в номинации «Лучший режиссер» за фильм «Остров», а также лауреат национальной премии «Россиянин года»,
2008 — народный артист Российской Федерации — за большие заслуги в развитии отечественного кинематографа,
2009 — Почетный член Российской академии художеств,
2010 — Орден Дружбы за заслуги в развитии отечественной культуры и искусства, многолетнюю плодотворную деятельность, Командор ордена Искусств и литературы (Франция)
2012 — офицер ордена Почетного легиона (Франция)
Фото: Мастерская Павла Лунгина
