

Больше роскоши!
Эпоха, лейтмотивом которой была песенная строчка «Мы наш, мы новый мир построим», не могла обойтись без характеризующего ее архитектурного стиля. По мысли Сталина, в дивном новом мире под его руководством прошлое и будущее должны быть символически замкнуты, отсылая к вечной античной классике в ее самых пышных и величественных образцах. Конструктивизм с его рациональностью теперь казался чересчур аскетичным. Архитектура сталинского ампира должна была свидетельствовать об установлении новой империи — утопического царства коммунизма, противостоящего загнивающему Западу, а любая империя любит пустить пыль в глаза. Отсюда гигантомания высоток и помпезные интерьеры с массивной деревянной мебелью, лепниной и бронзовыми статуэтками. И даже если советский человек не мог позволить себе жить в «генеральском доме», то мерцание золотистой мозаики на свету и роскошные люстры на станциях московского метро недвусмысленно намекали на верность пути, по которому идет страна.


Лучший город Земли
«Бывает все на свете хорошо», — так начинается стихотворение сценариста фильма «Я шагаю по Москве» Геннадия Шпаликова. В Москве 1964 года как раз было «все хорошо». В идеально чистом и добром городе бьется молодое сердце Родины. Это город, в котором монтажник с сибирской стройки печатается в журнале «Юность», маляры изучают английский язык, а грампластинка — лучший подарок невесте. Фильм начинается с чудных панорам с высотки на Котельнической набережной и со здания МИДа: Москва-река, Киевский вокзал на дальнем плане, еще открытая для проезда транспорта Красная площадь. Идеальная кинооткрытка из Москвы 60-х: здесь девушка в аэропорту танцует босиком во время «нормального летнего дождя», а веселый парень — метростроитель в исполнении 18-летнего Никиты Михалкова задорно поет на эскалаторе одетой в толщу мрамора станции метро «Университет».


Вавилону не устоять
Но за глянцевой картинкой скрыты солидные мифологические и идеологические пласты. Москва — один из самых таинственных городов в мире, и сталинский ампир, при его стремлении к внешней эффектности, скрывает глубинные смыслы. Столицу России всегда называли Третьим Римом, но в реальности ее уместнее назвать вторым Вавилоном. Каркасно-бетонный идеал советского ампира, знаменитые московские высотки — чем не современное повторение вавилонских зиккуратов с их устремленностью к миру богов и героев? И не случайно «отец народов» повелел засадить территорию вокруг главного здания МГУ яблонями: бывший семинарист не мог не осознавать символического смысла этого жеста. Первым людям в раю было запрещено пробовать плод познания, но мудрый вождь, бросивший вызов небесам строительством новых вавилонских башен, предлагает яблоки своим студентам. Что следует за такими притязаниями — известно из Книги Бытия: башня падает, ее обломки давят строителей, люди перестают понимать друг друга. Рай на Земле так и не был построен, а здание на Воробьевых горах сегодня выглядит памятником ударного вавилонского труда.